"Выйти за пределы контекста"
Зачем художник рисует небоскреб?

Город 15.10.2007 http://www.gorod-spb.ru/story.php?st=9698

Алексей Величковский, один из основателей и кураторов культурного течения "Прямое попадание", с недавних пор рисует футуристическую перспективу Петербурга. Это, говорит художник, эскизы к будущему эпическому произведению "Город с Башней". Современная урбанистическая реальность кажется непрошеной гостьей в мире символизма картин Величковского. Художник объяснил нашему корреспонденту свой интерес к будущему нашего города и будущей высотке "Охта центра". О странной смене стиля и тематики своих картин Величковский говорит спокойно, как о выверенном решении, санкционированном всем предыдущим опытом.

-- Художественные опыты с башней, скорее всего, создадут вам репутацию конформиста: союз с властями, социальный заказ и т.д. Это не пугает?
-- Сейчас в городе опять модно прикладывать политическую линейку к любому проекту. Что, в принципе, неплохо: живопись или архитектура выходят из круга искусствоведческой тусовки к реальной жизни, как в любую переломную эпоху. Общественный скандал -- это всегда комплимент, шанс войти в историю для всех его участников. Не потому, что художник или архитектор сознательно становятся на путь эпатажа -- здесь наибольший риск оказаться карикатурой. Скандал возникает там, где задет нерв социальной жизни, где общество начинает разрываться между комфортной инертностью и требованиями фронтальной модернизации. Проект "Охта центра" стал катализатором этого напряжения: его эстетическая или экономическая ценность отходят на второй план перед этой ролью. Речь идет о решительной смене тренда, а не о том, пригласят или нет меня в Смольный.
-- Значит, архитектурные особенности "Охта центра" вас не интересуют?
-- Архитектура лишь малый контур проекта. Этот факт, по-моему, признавали все участники процесса. Даже в контексте городской пластики внушает оптимизм переход от малых форм, чижиков, созданных, чтобы целиться в них мелочью, к идеологии сверхпроекта. Реальность искусства опережает всякую другую реальность. Последние 100 лет город топтался на месте, вернее, подгнивал. Перегной издавал сладкий, успокаивающий запах, легкое дыхание распада. Хотелось спать. Хотелось создавать малые формы, декорировать будуар изящными фигурками. По этому пути шел Петербург.
И вот появляется "Газпром" со своим проектом, и ситуация взрывается. Она становится какой угодно, но люди уже не спят. Они собираются, спорят, они живут в ситуации мощного ментального дискомфорта, который, по меньшей мере, заставляет думать. Надо определить свою позицию, а это сложно, потому что с каждой стороны высказываются аргументы. Уже за это беспокойство надо сказать спасибо "Газпрому".
-- Альянс с газовым монополистом -- единственный способ "просыпания"?
-- Любой мощный допинг. Инъекция новой формы, разрыв, скандал. "Газпром" дал на это деньги и продемонстрировал готовность к финансированию крупных архитектурных форм. Глупо все сводить к корпоративной культуре одной компании. Я думаю, если бы Петр Первый имел технический инструментарий построить на болотах четырехсотметровую башню, он не колебался бы ни секунды. Лишь спросил, возможно ли пятьсот. Он выдирал бы ноздри за каждый сбавленный метр. А что бы он сделал с противниками проекта!
-- Что?
-- Страшно представить. К счастью, мы живем в удивительно либеральное время. Когда не то что пирамиды, высотного офиса не построишь без предварительной дискуссии. С точки зрения искусства ситуация достаточно спорная: определять выбор архитектурного проекта голосованием или в ходе общественной дискуссии. Эстетический выбор -- это не вопрос плебисцита. Но "Охта центр" интересен не только процедурой своего принятия. Я не могу с ходу вспомнить никакого аналогичного проекта, который мог бы вот так, самостоятельно, изменить концепцию большого города. Придать ему модернизированный вектор развития. Это как открыть сельский клуб в стоящей на болотах вепсской деревне, куда и нормального подъездного пути отродясь не было.
-- По-моему, за такие высказывания вас должны подвергнуть остракизму ваши коллеги -- в большинстве противники башни.
-- Внутри новой логики понятия меняются местами. Теперь быть конформистом означает присоединиться к небольшой, но голосистой тусовке, обнаружившей в критике проекта "Охта центра" смысл своего существования. По жесткости мышления этот круг тоталитарен, хотя и декларирует открытость. Я бы сравнил его с сектой, культ которой -- чистая, целомудренная небесная линия, бессмысленная в своей стерильности. Те, кто не вписался в их круг, уже еретик, надо сжечь если не самого художника, то его картины.
-- Какой же это конформизм -- это нонконформизм.
-- Не бывает абстрактного нонконформизма. Он возможен только внутри своего круга. Явлинский, который устраивает антибашенные парады, он что, по отношению к власти нонконформист? Но власть ему ничего не предлагает, это две неконтактные реальности. Явлинский может заявить позицию лишь по отношению к своему кругу, близкому или далекому, где за ним еще наблюдают. Реальная позиция, это когда твои друзья-единомышленники говорят "черное", и кто скажет "белое", тот козел, а ты все равно встаешь и говоришь -- "нет, белое". Они еще пытаются свести твою позицию к игровой ситуации, к художественному эпатажу. Здесь тоже важно не поддаться, не сыграть в постмодернизм, в равноправие истин. Истина одна, и у художника она всегда на кончике кисти.
-- А что, интересно, делать тем, кому небоскреб не нравится?
-- Возможны две стратегии в отношении к будущему: забиться, к примеру, в питерский колодец, вжаться в пальто и ждать, что будущее, возможно, не заденет, проскачет мимо, оставив тебе милую сердцу подворотню. Второй путь -- с чувством самурайского достоинства и без лишнего позерства шагнуть навстречу будущему. Принять его, даже если оно пройдется по тебе катком. Дима Виленский правильно говорил, что дело не в бизнес-центре, игра идет по-крупному. Башня -- это гвоздь, который будущее вбивает в растерянное, дезорганизованное настоящее. Чтобы оно не расползлось в бесформенную массу. Когда строительство завершится, это будет уже другой город: конечно, более жесткий, более агрессивный, но при этом он начнет бешено набирать обороты. Много говорилось об экономических резонах. Но эстетическая модернизация -- не менее ответственный вопрос. На мой взгляд, "Газпром" сам стесняется своего проекта: без конца говорят -- отсюда его не будет видно, оттуда, а здесь -- совсем чуть-чуть. Но позиция должна быть радикальной. Если мы строим башню высотой 400 метров, ее должно быть видно отовсюду. Если создается архитектурный шедевр, какой смысл этот шедевр скрывать?
-- Почему бы вам не попробовать нарисовать не только 400-метровую башню, но и другие проекты -- на конкурсе небоскребов были и более оригинальные предложения?
-- На мой взгляд, им не хватало лаконичности. Они все пытались как-то играть на сентиментальных струнках нашего прошлого. Авторы этих проектов хотели понравиться старому Петербургу, работам не хватало чувства оторванности, вертикального взлета. Нет, гвоздь так гвоздь. Чем более вызывающе сформулирован императив, тем лучше. Ключевой тезис противников "Охта центра" состоит в том, что проект должен быть вписан в линии классического Петербурга. На мой взгляд, задачу надо сформулировать ровным счетом наоборот: выйти за пределы прежнего контекста, открыть в себе утерянную было способность мыслить принципиально новыми архитектурными решениями. Башня принципиально не должна вписываться в старый город, именно эта несовместимость и даст толчок развитию.
-- Небоскреб еще нет, а вы рисуете уже законченный продукт. А если окажется, что на практике все будет выглядеть по-другому -- перерисуете?
-- Вот лимон. Чтобы создать натюрморт с лимоном, его вначале кладут на стол. Это стандартная логика -- прежде организуем реальность, а потом позволим отразить ее в искусстве. Художнику здесь отводится роль пассажира, который бежит по перрону с размотанным шарфом, боится опоздать на поезд. Лимон могут убрать, а картина еще не закончена.
Теперь посмотрим на вещи иначе. Художник сам создает ориентиры, под которые предлагает выстроить положение вещей. Не искусство отражает реальность, а реальность кроит себя по шаблонам искусства. Уже когда картина создана, люди в ажиотаже начинают скупать лимоны, раскладывать их по столам -- кухонным и антикварным. Люди восхищаются разложенными лимонами, они им кажутся прекрасными, потому что ориентир задан. Они еще не подозревают, что завтра им придется сменить фрукт на овощ.
Так и с башней. Вначале должен быть задан эстетический ориентир. Именно он, а не экономические или социальные резоны, будет решающим с моей точки зрения. Через различные варианты визуализации этот ориентир должен стать массовым. Прежде стекла и бетона вертикаль должна возникнуть внутри нас. Когда мы поднимемся над горизонталью, выйдем из двумерной плоскости в объемный мир, где уже очерчены горизонты будущего, мы скажем: "Охта центр" -- это уже вчера, давайте двигаться дальше.