http://www.echo.msk.ru/programs/beseda/557919-echo

А. ВЕНЕДИКТОВ: Александр Авдеев – министр культуры РФ. Через три минуты после новостей мы продолжим.

НОВОСТИ

А. ВЕНЕДИКТОВ: 22-33 в Москве. Александр Авдеев, министр культуры, у нас в эфире. Вы говорили о том, Александр Алексеевич, что будущие поколения, 22-й, 23-й век, будут судить по тому, что мы сделали. В этой связи у меня два вопроса к вам конкретных. Один вопрос, который я знаю плохо, этот вопрос несколько человек мне на Интернет прислало из Ярославля, по поводу новостройки, как они говорят, строительства высотки в Ярославском кремле, как я понимаю. Но вы лучше знаете, вы сейчас скажете про это. И второй вопрос, учащийся из Москвы Саша, про «Газпром», башни в Петербурге. Вот у нас останутся вертикали – Ярославль и Охта. Скажите, пожалуйста, есть ли позиция у вас лично, есть ли позиция у Министерства культуры? Может оно заблокировать, не заблокировать эти решения, или подразделения Министерства культуры, если сочтет их неприемлемыми?

А. АВДЕЕВ: По Ярославлю. Я был в Ярославле 10 дней назад, в том числе осматривал строящийся храм на Волге. Во-первых, конкурс на этот храм проходил в 2005 год. Все было проведено в соответствии с российским законом, победил проект архитектора Денисова, тот, который сейчас строится. Изначально в условиях конкурса не значилось, что архитекторы и строители должны восстановить прежний храм. Речь шла о том, чтобы восстановить храм, но не прежний. У прежнего храма были свои в тот период преимущества – в тот период, когда он существовал, – но сейчас они оборачиваются недостатками. Во-первых, Ярославль не был кафедральным городом. Когда был этот храм, разрушенный храм, тогда существовала Ростовская и Ярославская епархия, кафедральный собор находился в Ростове. Сейчас кафедральный собор должен находиться в Ярославле, это центральный собор, и в нем служит архиепископ. Во-вторых, в тот период, когда был храм в Ярославле население было в 40 раз меньше, чем сейчас. Это я подчеркиваю. Т.е. вместимость храма должна быть куда больше. В-третьих, тот, прежний храм, он был летний, зимний предел там был очень маленький, с высотой потолком 3 метра. В-четвертых, уровень Волги повысился. В-пятых, вместо чистой лужайки, которая была на берегу, сейчас выросли высокие березы высотой в 15-20 метров. Поэтому совершенно естественно, что архитектор запланировал более высокий, на 11 метров, храм, чем это было в прежнем храме. И этот храм победил на конкурсе в 2005 году. Поэтому дискуссия сегодня уже перезрела. Еще раз повторяю, мы должны, разумеется, следить за охранной зоной Ярославля, здесь все обязательства надо сохранять, и ярославцы первые заинтересованы в этом, чтобы город оставался городом-музеем, в том числе и под протекцией ЮНЕСКО. В ЮНЕСКО умные люди, на днях в Россию приезжают специальные эксперты ЮНЕСКО, для того чтобы посмотреть на месте, в чем дело и почему такая дискуссия.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Они поедут в Ярославль.

А. АВДЕЕВ: Да, они поедут в Ярославль. Я думаю, что будет понимание того, почему храм выше на 11 метров, чем предыдущий. Во всяком случае я высказываю свою личностную позицию, я думаю, что проект хороший, интересный, а высота храма определяется просто велением времени.

А. ВЕНЕДИКТОВ: «Газпром» башня, Охта, Петербург, то, вокруг чего уже…

А. АВДЕЕВ: Скажу свое личное мнение. В свое время на заседании Государственной Думы я критиковал архитекторов, которые спланировали, а затем строители построили башню Дом музыки и гостиницу рядом с ним, которая неожиданно оказалась видна с Красной площади и на фоне Василия Блаженного и испортила весь вид. Тоже, кстати, вид, находящийся под охраной ЮНЕСКО. Это безобразие. И мы потеряли эту уникальную панораму Красной площади, если мы смотрим на нее со стороны Исторического музея. Поэтому я лично считаю, что башня в Санкт-Петербурге так, как она задумана архитектором, она, конечно, испортит город. Сейчас много подобных нареканий во Франции в адрес Монпарнасской башни.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Ваша любимая Монпарнасская башня.

А. АВДЕЕВ: Она не любимая.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, ваша нелюбимая Монпарнасская башня, любимая взял в кавычки.

А. АВДЕЕВ: Французское гражданское общество уже ставит вопрос о возможности разбора этой башни. Думаю, рано или поздно башня будет разобрана, и сам инициатор этого проекта, в бытность свою мэром Парижа, предыдущий французский президент соглашается с этими аргументами. Я думаю, рано или поздно это может произойти, когда мы созреем и станем нормальным гражданским обществом, и с башней рядом с Домом музыки. А башню на Охте, к счастью, пока не построили. Я думаю, что мэрия Санкт-Петербурга выскажется по этому поводу определенно.

А. ВЕНЕДИКТОВ: В этой связи вопрос. Город не может застыть. Он не может застыть в том виде, в каком был в 18-м, в 19-м или даже в 20-м, или даже в 21-м веке. Вот соотношение как вам видится (это же вкусовщина) между музейным обликом и новыми строительствами, «стекло, бетон, металл», как Высоцкий пел, а сейчас мы видим эти высотные башни. Кстати, очень красиво, если они отдельно стоят. Как вы, как министр культуры, и вы, как человек, который понимает в этом, вот как соотнести это? Да, город должен развиваться, должны строиться высотные дома красивые. И в то же самое время город не может становиться музеем, но должен оставаться музеем.

А. АВДЕЕВ: Я думаю, что в центре интереса должен оставаться человек. Я не пафосно говорю.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, это серьезный разговор.

А. АВДЕЕВ: Надеюсь.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Не надо обижаться на меня.

А. АВДЕЕВ: Потому что высотные здания, скученные, во-первых, они давят на психику, давят на человека. Потому большая скученность влечет за собой большие пробки, тем более когда нет гаражей и больших магистралей. Третье – дышать нечем, у нас не морской город, Москва, и к вечеру, обратите внимание, голова иногда болит, потому что просто загазованный воздух. И кроме того, нет былых московских дворов, в которых выросли вы, в котором вырос я. Потому что двор – это и товарищество, это и возможность дружбы с соседями и общения с теми, кто живет в этом доме. Сегодня дома безлики и нет тех социальных отношений, тесных, близких, которые обязательно влекут за собой вежливость, дружбу, порядочность и сохранение собственного достоинства, собственного образа. Потому что если ты непорядочно поступил в своем дворе, в своем доме, за тобой этот след будет тянуться всю жизнь. Вот всё это исчезло, и сейчас в скученном, громоздком, давящем городе с агрессивной архитектурой человек не только теряет свою индивидуальность, он и теряет все нормальные человеческие качества, которые он должен сохранять.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я наметил совершенно по-другому интервью, но вы с каждым своим ответом затягиваете меня в другую тему, может быть, более важную. Смотрите, вы, будучи послом во Франции, конечно, помните вот эти кварталы, где живут люди, приехавшие в Париж, или под Париж, люди с другой культурой, с другой религиозной культурой, бытовой культурой. И в Москве появляются такие районы. Некоторые наши слушатели называют их гетто. Мне тут пишут о том, что где-то в районе Бирюлево несколько домов, где живут люди, скажем, из Средней Азии, которые жарят шашлыки на балконе, ходят в халатах, «мама» кричат. Другая культура. Как быть? Как жить?

А. АВДЕЕВ: Если вы не хотите другой культуры, тогда метите улицы сами или посылайте вашего сына, ваших родственников работать строителем. Вы же не пошлете, дворником работать не будете. Поэтому иностранная рабочая сила необходима в таких мегаполисах, и тем более тогда, когда у нас всего 143 млн. человек на такую территорию. Извините меня, от Урала до Дальнего Востока население 19 млн., это две Москвы, а территория пол земного шара. Поэтому использование иностранной рабочей силы неизбежно, и здесь мы встаем перед выбором, перед тем выбором, который был уже и у французов, и у англичан в начале 50-х годов: иностранная рабочая сила – да, но ассимиляция или интеграция.