ВОЗРОДИТЬ ПЕТРА ТВОРЕНЬЕ

Николай Толстов

Санкт-Петербург. Новая жизнь, январь 2008

Развитие, консервация, угроза гибели…ситуация в архитектурной жизни Петербурга далека от ясности.
Столь серьезная полемика и высокие требования к этой области возникли не только от исключительности города. Просто архитектура, как и новый фильм, меню в кафе, игра футбольной команды, - явление общенарод¬ное, то есть принадлежащее всем. А это означает, что воплощенные идеи и вызревающие архитектурные проекты не могут существовать только в рамках фантазии автора, а должны учитывать возможности общественного восприятия.

Архитектура как вечность
Как ни странно, подобная мысль стала уместной только недавно. То есть нельзя сказать, что архитектурные прожекты и раньше не подвергались обсуждениям. За триста лет существования Петербурга было сломано немало перьев в газетах и журнальных публикациях и утекло немало воды в профессиональных и общественных дискуссиях. Но только сейчас, в последние шесть-семь лет, когда вторжения в городскую среду после значительной паузы сделались более осязаемыми, действительно стало понятно, насколько сложным является градостроительный процесс
Собственно, столкновение общества произошло не с самой архитектурой как таковой, а возник конфликт социального порядка, в котором взаимодействуют чиновники, бизнес, политики, архитекторы и обыкновенные люди, не обладающие ни деньгами, ни властью, но несущие в себе память, вкусы, представления. Может, человек, столкнувшись с прогрессом, не почувствовал себя счастливым? Даже строительство вполне приличного дома, в сравнении с окружающими, в спальном районе города на пустыре может нанести непоправимый урон памяти отдельного человека, который гонял здесь в футбол и признавался в любви однокласснице. У каждого есть свой вишневый сад. Разрешить подобный конфликт невозможно, можно только попытаться делать шаги навстречу друг другу.
Архитектура вообще воспринимается как вечность, во всяком случае, по сравнению с человеческой жизнью. Часто то, что вызывает отвращение у современников, с благодарностью принимается потомками. В свою очередь, то, что радует глаз современников, может быть ниспровергнуто или проигнорировано следующими поколениями.

Недостижимый идеал
Если сравнить энергию строительного бума, образовавшуюся за последние десятилетия, то она, будет сродни энергии перестройки города от середины девятнадцатого до начала двадцатого века. Именно тогда многочисленные усадебные постройки превращались в многоэтажные здания! Строительство шло практически непрерывно и достаточно быстро меняло город целыми кварталами, заполняя архитектурную среду творениями самых разных мастеров. Сказать, что процесс был упорядоченным и при этом не возникало случайностей, нельзя, однако это не лишало город очарования.

Петербург служил законодателем архитектурной моды для всей дореволюционной России, но, перестав быть столицей, потерял этот статус. Произошла остановка, а с ней изменилась психология не только архитектурного сообщества, но и жителя города, как потребителя и ценителя архитектуры. Старый Петербург стал образцом и недостижимым идеалом. Его образ остался в сердцах, а строительство на окраинах воспринималось, как необходимое зло.
Девяностые годы сыграли с архитектурой в определенном смысле злую шутку: теория недостижимости идеала старого города породила архитектурный неоисторизм. Новые здания стали своеобразным повтором старой архитектуры. Возникло даже определение этого направления — новый петербургский стиль. Главное в нем — незаметность: на новое здание набрасывался маскировочный халат "исторического" фасада. Но эта безупречная (а порой далеко не безупречная) вторичность не имела никакого отношения к подлинной архитектурной мысли, которая была так свойственна городу Петра. В свою очередь, первый же неординарный проект — новая сцена Мариинского театра — столкнулся с колоссальным сопротивлением. Выбранное решение, для которого впервые почти за пятьдесят лет был объявлен международный конкурс, вызвало бурю дискуссий. Архитектурное сообщество было не слишком довольно результатом, общественность со скрипом приняла идею.
Но вопрос конкретного места и конкретного проекта попытался вызвать к жизни другой принципиальный вопрос: что можно строить в Петербурге и чего строить категорически нельзя? Попытка, впрочем, оказалась неудачной. Для того чтобы в дискуссию была втянута вся общественность города, накала споров вокруг Мариинки не хватило.

Под действием катализатора
В отсутствие времени на воспитание общественного вкуса и архитектурное самосовершенствование жизненное пространство Петербурга продолжает сжиматься под давлением обстоятельств. Инициатива бизнеса, растущие требования к инфраструктуре и качеству строительства, не решаемые годами проблемы реконструкции и реставрации старого жилого фонда требуют действий, новых подходов И НОВОЙ, достойной города архитектуры, Для движения был необходим катализатор, способный совершить революцию в сознании жителей Петербурга, чтобы вопрос об архитектурном разви¬тии города стал очевидным.

Таким катализатором послужил проект "Охта-центра". Вряд ли "Газпром" догадывался, что его инициатива станет точкой отсчета для оценки происходящих архитектурных сдвигов в музеефицированном городском пространстве и заставит задуматься о будущем петербургской архитектуры. Этот вопрос занял почетное место в общественной жизни, которое он не занимал уже очень давно.
Так что же уместно строить в Петербурге? Ответ пока не найден и вряд ли будет найден в ближайшее время. Отыскать тонкую грань между изоляционизмом города и течениями мировой архитектурной моды невероятно трудно. И все-таки Петербург был задуман как город, открытый для культурных течений, архитектурных веяний... Он со дня своего рождения впитывал и воплощал все новое, все неординарное. Собственно, поэтому и стал архитектурной жемчужиной не только России, но и всего мира.
Теперь каждый третий бюджетный рубль — это капвложения в развитие города. Я не знаю других регионов, где капитальные расходы растут такими темпами и имеют столь значительный удельный вес", — говорит вице-губернатор Петербурга Михаил Оссевский.
Радует то, что город показывает позитивную динамику в своем развитии и активно избавляется от роли догоняющей). Перестает меряться силами С Москвой, а просто строит собственную модель развития, основанную на развитии промышленности и высоких технологий.